Форум » Культура и искусство » *КРАСОТА СПАСЁТ МИР?* » Ответить
*КРАСОТА СПАСЁТ МИР?*
Интертрадиционалист: *КРАСОТА СПАСЁТ МИР?* «Красота спасет мир»… Высказывание, приписываемое Ф.М.Достоевскому, цитируется нами направо и налево – как обнадеживающее, как утешительное, просто как констатация факта. Каждый может считать себя «экспертом» в этой области, каждый, соответственно, не преминет высказать собственную точку зрения и привести ряд вполне убедительных доказательств. При этом взгляды настолько различны, что порой доходит до нелепого. Проф. И.Л.Волгин («Колеблясь над бездной») даже описывает случай, когда к победительнице очередного конкурса красоты обратились с тем же вопросом – как она понимает «высказывание Достоевского». Вообразите, каков был ответ: красавица взглянула с высоты птичьего полета на свои ноги и промолвила, что ими и собирается спасать всех желающих... Начнем с того, что высказывание в привычном виде – то есть «красота спасет мир» - у Достоевского приводится иронично (почти издевательски) в реплике Ипполита, обращенной к князю Мышкину ("Идиот, Ч.3, гл.V). В том же романе есть фраза «мир спасет красота» - разница, на первый взгляд, не принципиальная. Эти слова произносит Аглая Епанчина и произносит их, так сказать, в списке запрещенных тем: « - Слушайте, раз навсегда, - не вытерпела наконец Аглая, - если вы заговорите о чем-нибудь вроде смертной казни, или об экономическом состоянии России, или о том, что «мир спасет красота», то… я, конечно, порадуюсь и посмеюсь очень, но… предупреждаю вас заранее: не кажитесь мне потом на глаза!» ("Идиот", Ч.4, гл.VI ). Даже если предположить, что для Аглаи эти темы носят какой-то сокровенный характер и именно поэтому говорить о красоте она не хочет, то согласитесь: предположить, что Достоевский отождествлял себя с Аглаей Епанчиной, как-то не получается. Посмотрим, какие представления о красоте и ее силе Достоевский определил для других своих героев. Со слов Мити Карамазова складывается едва ли не обратная картина: «Красота – это страшная и ужасная вещь! Страшная, потому что неопределимая, и определить нельзя потому, что Бог задал одни загадки. Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут… Иной высший даже сердцем человек и с умом высоким, начинает с идеала Мадонны, а кончает идеалом содомским. Еще страшнее, кто уже с идеалом содомским в душе не отрицает и идеала Мадонны, и горит от него сердце его и воистину, воистину горит, как и в юные беспорочные годы… Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой. В содоме ли красота?.. Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей», - ("Братья Карамазовы", Кн.3, гл.III). В современной литературе и печати чаще всего цитируются лишь последние слова – о битве за человека. Между тем, размышления героя о красоте содомской и красоте вышней – это ключик к пониманию проблемы. Как видно, противоречия здесь нет. Получается, что Достоевский совершенно четко разделяет красоту на высокую и низменную, то есть горнюю и земную. Человек соединяет в себе две эти противоположности, и в этом – опасность и ужас красоты. Часто земная красота, лишенная духовного начала, принимается за красоту истинную. Она несет в себе гибель, ведь в лучшем случае - она лишь отблеск горней красоты, а в худшем – от дьявола. Вспомните слова Аглаи Епанчиной, когда она смотрит на портрет Настасьи Филипповны: «Такая красота – сила… с этакою красотой можно мир перевернуть!» ( «Идиот», Ч.1, гл.VII) И что же, мир перевернулся? – Князь Мышкин сходит с ума, Рогожин гибнет – нравственно и физически, сама Настасья Филипповна мертва, и тело ее – пристанище для мухи (любопытнейшая деталь!) Кого спасла такая красота и кого сделала счастливым? В то же время Достоевский дает ясное указание на то, что для него истинная красота: «Мир станет красота Христова» (Бесы. Подготовительные материалы. Заметки. Характеристики. Планы сюжета. Диалоги. Июнь 1870 г. Продолжение фантастических страниц). Горняя красота есть красота Христа, Сын Божий отождествляется с красотой, подобно тому, как отождествляется со светом и истиной. Эта мысль часто встречается в учениях православных святых отцов. Скорее всего, от них Достоевский воспринял эту идею. В «Записной тетради 1876-1877 годов», т.е. десятью годами раньше «Идиота», он писал: «Христос – 1) красота, 2) нет лучше, 3) если так, то чудо, вот и вся вера…» (ЗТ-2, апрель 1876 г. ) Истинная красота в его понимании тождественна Богу. Другими словами, сказать «мир спасет красота» - все равно что сказать: «Христос есть Спаситель мира». Но заблуждение состоит не только в вольном контексте цитирования, но и в формулировке. По поводу истины о спасительной красоте философ-мыслитель Н.Лосский заметил: «Красота спасет мир» - эта мысль принадлежит не только князю Мышкину («Идиот»), но и самому Достоевскому». Видимо, с его легкой руки (точнее - пера) именно такая формулировка разлетелась по свету. Но как бы то ни было, Лосский также имеет в виду отнюдь не внешние формы. И если кто-то всерьез верит, что худосочный эталон на длинных ногах может спасти мир, то это не имеет ничего общего с глубоким нравственным контекстом романов-притч Достоевского. Алла МИТРОФАНОВА (Впервые опубликовано на интернет-сайте "Умницы и умники" (www.umniki.ru) Источник: http://www.proza.ru/2001/07/26-29
Ответов - 3
Неомарксист: На мой взгляд СВОБОДА И ЛЮБОВЬ вот фундаментальные ценности нашего бытия и именно они лежат в его основе и потому являются не только нравственными, но и онтологическими категориями. Человек обладает свободной волей, в которую не вмешивается даже Господь Бог, ведь именно спасение грешника вопреки его собственной воле является для Бога тем самым созданным им камнем, который он не может сам поднять. А определение Бог есть Любовь исчерпывающе говорит само за себя. Поэтому на мой взгляд наш мир спасёт не красота, а именно свобода и любовь как вечные божественные ценности, имманентные всему нашему бытию, являющемуся лишь эманацией Бога - Абсолютно свободного Духа и Абсолютной Любви. Если бы люди это понимали и принимали эти ценности в своей жизни, то коммунизм и эра Ноогена уже давно бы наступили сами собой как совершенно естественно наступил коммунизм в общине первоапостольской церкви под началом апостола Петра, будучи всего лишь следствием исполнения заповедей Христа о любви к Богу и ближнему.
Андрей Козлович: Интертрадиционалист пишет: Другими словами, сказать «мир спасет красота» - все равно что сказать: «Христос есть Спаситель мира». По Ефремову эта фраза, получается, должна звучать так: "Целесообразность спасёт мир!"
Интертрадиционалист: Гармония, равновесие и преодоление крайностей — такова, в принципе, ефремовская формула. Ведь и Миссия Христа также была обращена к преодолению крайностей — ветхозаветно-иудейских и языческо-эллинских. В Святом Писании прямо говорится: «Мы проповедуем Христа распятого – иудеям соблазн, эллинам безумие». Эллины искали высшую запредельную мудрость, а иудеи, ожидавшие Мессию-Машшиаха, требовали пышных и публичных чудес. И каждая сторона так или иначе опиралась на крайний максимализм. И потому отнюдь не случайно, что Миссия Христа была поначалу ими не понята, ибо и эллины, и иудеи жаждали чего-то сверхграндиозного. Однако в мир наш пришёл совсем не высокоучёный муж, убелённый сединами, или же эрудированный сверх меры пророк-книжник, но обыкновенный плотник. Христианство, где был осуществлён синтез философии Запада и мистерий Востока, стало гармоничным преодолением как эллинского чрезмерного «мудрствования», так и иудейской ортодоксии.
полная версия страницы